Сон не шёл, зато обездвиженное тело затекло, и я, как можно аккуратней, бесшумно поменял позу.

Чёрт. Ника зашевелилась, перевернулась ко мне лицом и раскрыла глаза.

— Который час? — сонно пропела она.

— Три ночи, — как-то хрипло ответил я и прокашлялся. — Спи.

— А ты почему не спишь? — хитро прищурив глаза, поинтересовалась Ника.

— Не могу уснуть, — сказал я как есть.

— А я уже не хочу, — Ника, опершись на ладони, медленно присела и подалась ко мне навстречу. — Поцелуй меня, — прошептала девушка просьбу прямо мне в губы.

— Ник, я очень хочу, но…

— Но что?! — с долей раздражение выкрикнула Одинцова и строго спросила. — У тебя кто-то есть?

— Нет.

— Ты хочешь меня бросить, но не знаешь, как это сделать? — предположила девушка, и её глаза увлажнились.

— Нет, Ника! Откуда такие мысли? — вырвался у меня нелогичный вопрос. Понято откуда, я же бегаю от неё как чёрт от ладана. Не сдержался и крепко обнял девушку. — Ник, я тебя… — умолк на полуслове, не решаясь продолжить и выдохнул, — я тебя люблю больше жизни, и нам надо поговорить, но обещай, что ты не уйдёшь.

— После поговорим, — мгновенно расцвела девушка и прижалась.

— Ник, — подался я от неё, но Одинцова приложила к моим губам палец. — Чш-ш-ш, никаких больше слов.

Вероника

Яр сказал, что любит, и я ликовала, а душа пела и требовала признаться ему о взаимности чувств. Но стремление, наконец раствориться в желанном мужчине, перевесило всё. Без какого-либо стеснения я набросилась на губы Койдана. Он мычал, пытался что-то сказать, не дала. Взяла его лицо в руки и целовала до нехватки кислорода.

Ярослав быстро перехватил инициативу, сжал в объятиях так, что стопроцентно останутся синяки. Он с остервенением изголодавшегося целовал моё лицо, губы, а когда добрался до шеи и груди, ещё и покусывал. Откинула голову назад и шепчу «да». Это мой Койдану ответ на всё, что он захочет. Я согласна на всё, лишь бы мужчина не останавливался.

Яр резко дернул меня за плечи. Я распахнула глаза и посмотрела на него. Он, не разрывая зрительный контакт, поднялся с кровати, потянул меня за руки, и я встала тоже.

Поддев бретельку сорочки пальцем, Ярослав снял её с плеча, он повторил то же самое со второй. Шёлк мягко скользнул по моему телу, и я, за исключением чисто номинальных кружевных трусиков, осталась нагая. Яр жадно впивался в меня взглядом, но руками не трогал. Он присел на одно колено, нежно провёл языком по животу и, стянув то последнее, что на мне было надето, выпрямился.

— Твоя очередь, — тихо сказал он.

Он хочет, чтобы я раздела его?

Ухватила край полотенца, к слову, это единственное, что надето на Койдане, и, тяжело дыша от предвкушения, содрала его.

О-о-о, да! Кто-то сейчас очень сильно сдерживается. Выдержке Яра можно только позавидовать - так желать и медлить.

С выдержкой я поторопилась, Койдан как с цепи сорвался. Он подхватил меня под попу, заставляя обхватить его талию ногами, и набросился на моё тело словно зверь. Его губы были везде, его руки были везде, наши стоны были везде.

Хорошо, что я работников отпустила, утром бы не знала, куда глаза девать. Даже с учетом расстояния до их комнат, уверена, звуки нашей любви долетели бы и до них.

Я вытянулась во весь рост, и Ярослав, видимо на автомате, во сне прижал меня к себе ближе, хотя, казалось, лежать ещё плотнее просто невозможно. Разлепила глаза и тут же зажмурилась, из окна бил яркий ослепляющий свет.

Интересно, до которого часа мы провалялись?

Раскрыла один глаз и глянула на цифры электронных часов, что стояли на тумбочке.

Вот это да – полдень!

— Яр… — пихнула я мужчину в бок, — …вставай скорей. Ты на работу не то чтобы проспал, а мощно опоздал.

— Начальство не опаздывает, а задерживается, и сегодня у меня выходной, в коем-то веке, — довольно донельзя пропел Койдан, и его шаловливые руки принялись лапать меня в самом чувствительном месте.

— Нет, Яр, — перевернулась я на спину и выгнулась. — Ещё одного забега моё бедное тело точно не вы-дер-жит, — последнее слово я уже простонала.

— А я аккуратно и нежно, — пообещал мужчина и, подмяв меня под себя, навалился сверху, при этом его пальцы заменил куда более интересный орган.

— Помнится мне, ты вчера сильно на разговоре настаивал, — еле выговорила я, и от очередного движения Койдана бедрами, закусила нижнюю губу.

— Позже, — чуть ли не прорычал Ярослав и стал наращивать темп.

— А … всё-таки… я не из… терпеливых… — глубоко выдыхая каждое слово, настаиваю я на своём, но потом всхлипываю и впиваюсь Яру в спину ногтями.

Яр победно урчит, ускоряется до стука кровати об стену, и его влажная от пота грудь валится на меня.

Глава 18

Ярослав

— Да, уже еду, — ответил я Веронике по телефону, и Стас в очередной раз закатил глаза. — И я тебя, сладкая, целую, — непроизвольно, хоть девушка меня и не видит, улыбнулся ей я и отключился. Друг картинно засунул два пальца в рот, как будто его сейчас вырвет.

— Слушай, я как из командировки вернулся, ни разу ещё не наблюдал на твоей морде недовольное выражение. Заметь, а раньше ты каждый день с кислой физиономией ходил. У вас с Никой всё так хорошо, что ты без устали лыбишься по дебильному.

— Где документы? — протянул я руку к Лютеву, и тот сунул мне папку.

— А как она отреагировала на твою маленькую, но гаденькую ложь, и восприняла, что господин Койдан ей приписал с ним же несуществующий роман?

— Тебе дом в тягость, что ты прямо новую командировку буквально вымаливаешь? — намекнул Стасу, что если он не заткнётся, опять вернётся в тьму тараканью.

— Не хрена у тебя не выйдет. Больше я туда ни ногой! Уволюсь к чертям, это да, но, — резко замолчал Стас, потом его, видимо, осенило, и он встал с кресла. — Ты ей что, до сих пор ничего не сказал?!

— Не сказал, — виновато выдохнул я. — Сначала отложил на день, чтобы его не портить, но наступил новый - и та же история.

— Бля-я, когда дебилом тебя назвал, это я в точку попал, — не зло пробормотал Лютев. — Когда собираешься поговорить? Или дождёшься, пока она сама вспомнит?

— Если вспомнит! — рявкнул я.

— Нет, мужик, если амнезия пожизненная, то ты – фартовый, но если нет, то плохи твои дела. Бабы - народ злопамятный, причём скандалы, слёзы, обвинения – это ещё цветочки. У меня тёлочка одна была, божий одуванчик, а как с другой застукала, в такую мегеру перевоплотилась и чуть не кастрировала. Так что ты поосторожней, дружка береги, — хохотнул Стас и прикрыл самое дорогое обеими ладонями.

— Она уйдёт сразу, как расскажу. Не простит. Знаю, — устало потерев виски, резюмировал я, и в голове нарисовалась картина, как Ника собирает чемодан, громко хлопает дверью и уходит. Сердце от одной только мысли, что утром проснусь без Вероники, сжалось и заныло. — Не знаю что делать.

— Тоже мне - трагедия. Как обычно бывает. Ты каешься пред девушкой, она в слёзы. Стоишь пред ней как дурак, оправдываешься, а она в ванную рыдать убегает. Потом ты к ней стучишься, она тебя гонит, а когда тебе надоедает как собачонке скрестись в дверь, ты уходишь. Она понимает, что палку перегнула, покидает укрытие и сама мирится, — развел парень руки в стороны и пожал плечами, словно всё просто как дважды два. - А если серьёзно, – вдруг Стас превратился во взрослого мужика. — Расскажи. Сегодня.

— Как твою мать? — со всего размаху стукнул по столу. — Как?!

— Как-как, — хмыкнул Лютев. — Откуда же мне знать. Ты с ней спишь, не я. У каждой тёлочки свои в башке тараканы и, соответственно, слабые места. О-о-о, — важно поднял Стас палец. — Сделай ей охренительный подарок, чтобы от счастья визжала, а потом, между делом, как бы невзначай, скажи.